Золотой шут - Страница 167

167

Воспоминания Олуха оказались очень четкими и даже слишком подробными, со множеством деталей. Он помнил, что стер пятку, не менее отчетливо, чем слова человека, схватившего его. В его голосе слышалось блеяние коз и грохот телеги, проезжавшей по улице. Олуха постоянно трясли и пинали, чтобы он отвечал, и он не забыл своего страха и удивления, что с ним так обращаются.

Его ответы были не слишком внятными из-за того, что он почти ничего не знал, а к тому же у него имелась собственная система приоритетов. Он рассказал им о своей работе на кухне. Они спросили, кого из придворных он обслуживает, но Олух не слишком твердо знал имена. Сначала они были нетерпеливы и ругали его, а один принялся бранить того, кто привел Олуха, за то, что он попусту тратит их время. Потом Олух стал жаловаться, что ему приходится таскать наверх всякие тяжелые вещи для высокого старика с пятнистым лицом. «Чейд, лорд Чейд, советник королевы», – прошипел кто-то, и все сразу заинтересовались его рассказом.

Так они узнали, что Чейд требует, чтобы Олух складывал маленькие поленья по одну сторону камина, а большие – по другую, а еще, что Олуху приходится вытирать воду, которую он проливает на лестнице. И что он ни в коем случае не должен прикасаться к свиткам и просыпать на пол пепел. Не открывать маленькую дверь, если его может увидеть кто-нибудь. Их заинтересовало только последнее, но, когда их вопросы ничего не дали, Олух почувствовал, что они недовольны. Он испугался, но человек, который его привел, стал говорить, что это их первый разговор, и дурачка можно научить, на что ему следует обращать внимание. А потом еще кто-то велел ему наблюдать за красавчиком джамелийцем с желтыми волосами и смуглой кожей. У него белая лошадь.

И слуга, песья вонючка, у него кривой нос и шрам на лице».

Олух не знал ни лорда Голдена, ни меня. Но человек, который по-прежнему не выпускал его рукав, узнал нас по описанию и пообещал показать меня Олуху. Тогда они дали тому человеку золотые монеты, такие толстые, блестящие и звонкие. И вложили в ладонь Олуха три маленькие серебряные денежки. А потом предупредили Олуха и безликого слугу, державшего его, что они должны быть настороже и опасаться «вонючего пса-предателя. Он убьет тебя, если только узнает, что ты за ним следишь».

Я почувствовал, как маленькие черные глазки впились в мое лицо. Несмотря на то что я парил среди воспоминаний Олуха, мне никак не удавалось рассмотреть того, кто вывел его из замка, только эти пронзительные глаза.

«Песья вонючка, он отрубил человеку руку в тот раз, когда я его видел. Чик – и все! Как кусок колбасы, лежащей на столе. А с тобой будет еще хуже, если он обнаружит, что ты за ним подглядываешь. Поэтому будь осторожен, дурачок. Он не должен тебя видеть».

Эти слова, блеяние коз и грохот телег смешались в сознании Олуха с пронзительным зимним ветром, воющим снаружи. Где-то вдалеке грохотал кузнечный молот.

Когда они возвращались в замок, другой слуга предупредил Олуха, что он должен быть очень осторожен, чтобы его не поймал «тот страшный человек, песья вонючка, о котором его предупредили. Тебе следует за ним наблюдать, но оставаться незаметным. Ты меня слышишь, парень? Если ты нас предашь, не только ты умрешь, но я потеряю работу. Так что, будь осторожен. Он не должен тебя видеть. Ты слышишь меня? Слышишь?».

Олух ужасно его боялся и все время повторял, что слышит, а слуга потребовал у него монетки, которые ему подарили.

«Ты даже не знаешь, что с ними делают, дурачок. Отдай их мне».

«Они мои. Чтобы купить конфетку. И пирожное».

Но другой слуга ударил Олуха и забрал монетки.

Я переживал случившееся вместе с Олухом, находясь внутри его Скилла. Когда слуга сильно ударил его ладонью по лицу, волна Скилла чуть не поглотила меня. Я понял, что бессмысленно пытаться увидеть лицо того слуги. Олух старался не смотреть на него и плотно закрыл глаза, когда тот поднял кулак.

Посмотри на него, Олух. Пожалуйста. Дай мне его увидеть, – умолял я, но Олух страшно разволновался, а я испытал такую сильную ненависть к предателю, что наша связь через Скилл разорвалась. Олух вскрикнул и отшатнулся от удара, вернувшегося к нему в воспоминаниях, да так сильно, что свалился со стула и откатился к самому камину. Я вскочил на ноги, голова у меня отчаянно кружилась от неожиданно прерванного контакта. Когда я схватил завернутое в одеяло тело, чтобы оттащить подальше от огня, он, по-видимому, решил, что я на него напал, потому что начал отбиваться.

Нет, песья вонючка, нет! Ты меня не видишь, не делай мне больно, не видишь меня, не видишь!

Я рухнул на пол как подкошенный. Поскольку я был для него открыт, несколько мгновений я ничего не видел, и могу поклясться, что почувствовал запах грязной собаки.

Через некоторое время зрение ко мне вернулось, но я потратил почти все свои силы на то, чтобы восстановить защитные стены. Еще через пару минут, опираясь о пол руками, я встал на колени и потрогал голову, уверенный, что обнаружу там кровь, такой ужасной была боль. Затем я с трудом сел и огляделся по сторонам. Олух сражался со своими мокрыми штанами, стонал от страха и негодования, пытаясь их надеть. Я сделал глубокий вдох и прохрипел:

– Олух, все в порядке. Никто не собирается делать тебе больно.

Он не обращал на меня внимания, полностью сосредоточившись на штанах. Я подполз к стулу и взял тунику, которую подшивал.

– Подожди, Олух. Я уже закончил. Она сухая и теплая.

Я осторожно опустился на стул. Наконец-то я все понял. Теперь я знал, почему я песья вонючка, человек, которого нужно ненавидеть и бояться, знал, почему он не хотел, чтобы я его видел. Даже история о том, что кто-то его бьет и отнимает деньги, прояснилась. Олух никогда не пытался скрывать от нас свои тайны. Просто мы были настолько глупы, что ничего не замечали. Я едва видел иголку, но все равно сделал еще несколько последних стежков, завязал узел, откусил нитку и протянул ему тунику.

167